rss | . | map
forest
корзина Корзина пуста | Перейти в магазин

Статьи о растениях

оглавление

Гвоздика из 1962-го

В овраге, с которым граничит наш загородный сад, мне встретился куцый, с несколькими цветками, кустик гвоздики турецкой. Рос он на самом днище оврага, среди обычных диких трав — крапивы, сныти, купыря, пырея. Как он там оказался? Скорее всего, семечко было принесено  талыми водами, которые весной текли там бурным потоком. Откуда? А бог его знает. Овраг ведь пролегает через массив садов. Мало ли что принесет с собой вешняя вода.

 

Где меня сегодня нет.

«Мы когда-то были детворой,

И веселою гурьбой

Мчались к речке голубой,

И  за ягодой лесной

Уходили в летний зной…»

Из французской песни.

Событие могло бы остаться без последствий, если бы малиновый цветочек не потянул за собой цепь воспоминаний. Весь вечер, видимо от нечего делать, я только о нем и думал. Два полушария мозга — сознание и подсознание, как будто переговаривались друг с другом.

— Где-то я его уже видел. И кажется, очень давно. — начало сознание.

— Где-где, да в Сарыеве, забыл что-ли?! — подсказало подсознание, синоним которому — память.

— А точно, вспомнил, в Сарыеве! В палисаднике!

— Вот-вот. Именно там, в 1961-м.

— Да нет! В 1961-м не может быть.

— Ну, тогда в 1962-м.

— Вот это похоже на то. В 1962-м я все лето там гостил. Помню это лето как сейчас. Господи! Как же было хорошо!

— А может цветок не случайно здесь оказался?

— Как это, поясни?

— Ну, чтобы напомнить о тех годах, когда тебе было хорошо.

— Что правда, то правда, он мне душу растеребил.

— А может это знак?

— Какой еще знак?!

— Знак того, что все возвращается на круги своя. Цветок явился не случайно, а чтобы напомнить тебе о том, что счастливое детство должно иметь свои символы. У тебя ведь теперь есть внучка. И у нее тоже должны остаться светлые воспоминания о детстве.

— И что я должен делать?

— Иди, и выкопай его. Посади у крыльца, Даша увидит цветок, и он ей западет в душу, как когда-то тебе. Ты же хочешь, чтобы внучка была в тебя?

— А ведь ты права, память! Я пошел!

— Иди, иди. С богом!

Так я на ночь глядя полез с лопатой в овраг.

Ностальгический цветник.

Время дугой согнуло спины и забрызгало серебрянкой головы тех юрких смешливых пацанов, с которыми я играл в футбол на кочковатой луговине близ лесной опушки. С кем багрил скользких налимов в холоднющих струях Тары. Птица, по имени время, смахнула хвостом полстолетия – хлысь, и как не бывало! Куда-то подевался и тот смуглый мальчишечка со стриженой наголо, выгоревшей на солнце головой.

Цветы меня в то время вообще не интересовали. На первом месте были совсем другие интересы. Была рыбалка с элементами браконьерства (с бреднем и острогой), были разные  игры, чьи названия звучат теперь экзотично «Вышибалы», «Прятки», «Казаки-Разбойники», «Чижик», «Штандр». Был лес без конца и края, в который мы уходили далеко-далеко, и не просто так, а по грибы, по землянику, по чернику. Был мелкий прудишка, который мы так взбаламучивали ногами, что он на все лето приобретал кирпичный цвет. Было по вечерам лото «по-копеечке», где за большим овальным столом, под кистями широкого абажура, собирались все, кто знал цифры. Это кстати, для дошкольной малышни было мощнейшим стимулом побыстрее их выучить.

И вот, совсем «сбоку припека», оказывается, были и цветы, которые скрашивали спартанскую деревенскую житуху. Золотые шары, мальвы, ноготки, «барская спесь», маки, душистый табак, георгины. Цветами заведовала старая (так мне казалось) и седая Вера Васильевна, высокая дама с прямой спиной, обломок царизма.

Она родилась во Владимире в 1899-м, где жила в доме родителей на одной из улочек старого города. При родительском доме был участок в полгектара, с садом, в котором можно было заблудиться. До революции Вера Васильевна успела окончить владимирскую женскую гимназию, вследствие чего, то и дело ввертывала в свою речь французские словечки. Она никогда не работала, потому что муж был большой шишкой на железной дороге. Их единственная дочь умерла от воспаления легких в 1942-м. Когда ее муж вышел на пенсию, они решили уехать в деревню. Но чтобы получить разрешение на строительство пришлось лишиться городской прописки, что их тогда совершенно не волновало.

Каждую весну она устраивала в палисаднике клумбу, которая выпуклым кругом пузырилась под окнами домика. Клумбу можно было обходить со всех сторон. Турецкая гвоздика, как помню, росла пятнами, ближе к краям, а в центре высились золотые шары. Осенью Вера Васильевна прятала в погребе клубни георгин, трясла на столе высохшие семенники космеи, лихниса, гвоздики. Так клумба и существовала из года в год на самовоспроизводстве.

Посидеть на лавочке, рядом с клумбой, приходили сливки сельской интеллигенции: директриса и пара учителей местной школы, лесничий — бывший горожанин, молодой, но уже семейный мужчина. Мы дети крутились рядом, их разговоров не понимали, но впитывали атмосферу.

За прошедшие с тех пор полвека в корне изменился антураж и быт нашей жизни. Той деревни уже нет. Кто теперь понимает радость беготни босиком по теплым лужам после скоротечной июльской грозы. Кому объяснишь, как вкусна запеченная на костре картошка. Кто поймет, как это здорово — ночная рыбалка с друзьями. Без палатки, пешком, зато без родителей и воспитателей. А как хорошо спалось тогда в ворохе сена в телогрейке под звездной «крышей» августа.

Жить стало лучше, но почему-то не веселей. Счастье, как оказалось, не в пятидесяти сортах сыра.

SEO Владимир Яндекс.Метрика